разузнать. Он смеялся, но смех был скорее всего восхищенным. Василь сказал, что он на даче. Я поехал на дачу.
Уже наступил вечер. Василь угостил меня жареной рыбой. Стол был таким обычным, у меня сразу открылся аппетит.
— Василь, вкусно очень, — похвалил я, он улыбнулся стеснительно, очевидно, он любил готовить, потом продолжил: — Василь, хочу побольше узнать о тебе, о твоей, точнее говоря, о нашей жизни, о Крабе, ну и обо всем.
Василь смеялся так, как будто он ждал этого вопроса уже давно. Он облизнул губы и сказал:
— Сначала лучше я тебе о Крабе расскажу, потом обо всем, если, конечно, сам не образумишься.
Образумишься? Это как? Может, он имеет в виду, что я смогу думать в разных направлениях, смогу думать креативно. Василь мне сказал, что в течение шести дней он постарается как можно побольше и по-быстрому рассказать мне о Крабе и о его поступках. По-быстрому, потому что Василь хотел, чтобы я как можно больше проводил свое время с семьей. Он сказал, что это будет семидневной учебой.
Он снова воодушевленно стал рассказывать:
— Однажды на одном большом пиру собирались люди с разных сторон, но в основном они были очень уважаемые и богатые с берегов Черного моря. И как принято, многие стоя произносили тосты, и среди них сидел один человек, который не любил общаться с Крабом и с его людьми, просто слушал о нем и о его поступках. Встал с места и сказал тост:
— Краб, я хочу пить за тебя, — усмехнулся и продолжил: — Хорошо, ведь у тебя есть много друзей, ты умен, даешь разумных решений.
Краб услышав сказанное ему посмеялся на него, но тот человек спросил его:
— Зачем смеешься?
Краб ответил:
— За то, что у тебя нет совсем друзей.
Тот человек, приняв невинный вид, продолжил:
— Ну и что? Я один не дружу ни с кем, моя жизнь такова, я свои решения принимаю сам и не делюсь этим ни с кем.
Краб, не вставая с места, громко ответил:
— Ты должен, во-первых, дружить сам с собой, потом — с остальными.
Тогда один из старших по возрасту встал с места и продолжил предыдущий тост:
— И правда, давайте выпьем за Краба и за тех, кто хоть в жизни смог дружить сам собой, — закончил Василь и через несколько секунд продолжил: — Не все поняли глубину сказанного, ведь и есть такие люди, у которых есть много друзей, и они еще не смогли дружить сам собой, потому и совершают много ошибок.
Когда Василь закончил этот рассказ, я начал сомневаться в меня. Неужели я делаю то, что мне хочется? И задаю ли я себе вопросы, ожидая ответов? И на самом деле я такой, какой я есть на самом деле? Эти вопросы стали тревожить меня, но потом понял, что это нормально, ведь именно об этом Василь меня предупреждал, когда сказал, что расскажет обо всем, если, конечно, и сам не образумлюсь.
Василь еще сказал, что мы не используем деньги, для нас имущество не имеет никакого значения, а когда я спросил, как же они организуют все это, Василь ответил, что у них вместо денег даны возможности, а имущество, автомобили, дома считаются общими.
— Мы пользуемся каждый тем, чем ему позволено. А разрешают именно твои поступки. Да, кто правильно поступает со своими и с другими, тому дается возможность больше прежней.
Это был другой мир, другие жители в одном и том же мире. Мир без денег. Когда я спросил, почему они так решили, Василь ответил:
— Потому что деньги у человека можно украсть, а возможность — никогда.
Он еще ответил, продолжая:
— Если даже деньги лежат на основе электроники, то все же в итоге управляется это одним человеком, а если я дал человеку возможность, то даже я не смогу отнимать ее без его ошибки, потому что я даю возможность только публично, при всех, и лишь ошибки забирает от него возможности.
Скорее мне показалось, что моя личность отправляется куда-нибудь в другой мир. Я немножко испугался сначала, но потом понял, что если этот мир управляется без денег, то это не так уж и вредно.
Когда я спросил:
— А как твои парни общаются? Ведь бывают же моменты, когда хотят использовать деньги.
Василь сказал, что все считаются друзьями друг друга, и он тоже является другом для всех, просто они различаются только своими возможностями. Он еще сказал, что ответы на свои вопросы я могу найти в рассказе, который он сейчас начнет излагать.
— К Крабу приходят две парни из наших людей и говорят, что один другому дал в долг некоторое имущество, и другой не смог вернуть до уточненного срока.
Краб спросил их:
— Вы кем себя считаете по отношению друг к другу?
— Друзьями, — они сразу ответили, потому что каждый парень знает этого из наших.
Тогда Краб разделил их возможности ровно на две части и сказал:
— Друзья, если вы настоящие друзья, то между вами нет понятия долга, тем более торговли, — закончил Василь.
Василь сказал, что уже хватит, что завтра расскажет и другие истории. Было около два часа ночи, а мне все еще не спалось. Он предложил мне одну комнату на даче, и сказал, что я могу чувствовать себя как в собственном доме. У Василя был много книг. Их можно было встретить почти в каждой комнате. Я думал: неужели он читал все это?
— Я прочитал только половину из них, — ответил он на мой вопрос, хотя я об этом его не спросил.
— Краб тоже любил читать? — поинтересовался я.
— Да… — потом задумчиво посмотрел на меня и сказал: — Не знаю, какие книги он любил читать, но одну книгу я видел в его руках.
— А как она выглядела, та книга? — спросил я о внешности, потому что Василь мне тогда сказал, что не помнит, какая именно книга была.
— Не знаю, черная и небольшая, — ответил он и продолжил: — Нашел я одну книгу здесь, очень похожую на ту книгу, но не знаю, вряд ли именно это читал он тогда. Название книги было «Красный Круг», но все листы были разорваны, страницы были вырваны из книги.
Жаль, а я так хотел взглянуть на него, но когда Василь сказал, что копий этой книги больше нет, это единственная копия, тогда мне стало еще хуже. Оказалось, еще и Василь хотел найти эту книгу, но не смог, значит, мне вряд ли удастся ее найти.
Глава 8. И все враги, и все сотрудники
Откровенная ночь. Ночь, которая для меня превратилась в замкнутое пространство. Ложился спать. Думал: «A зачем Краб не рассказывал о книге, может, просто это была какая-та книга, которую Краб прочитал, и она ему не понравилась, а ее листы он сам оторвал». Несмотря на это, мне так спалось, что я проснулся только днем на даче.
Деревья. Мне кажется, каждое из них тянется к каждому прохожему, чтоб рассказать ему о чем-то важном. Вот из-под деревьев смотрю днем на солнце. Думаю: я не понимаю деревьев, о чем они говорят, о чем они шепчут, а почему что они молчат, а ведь человек думает, что он был и остается высшим видом на Земле, тогда почему мы их не понимаем? Нет, думаю, мы понимаем их, но пренебрегаем ими, когда видим, что уничтожаются гектары деревьев. Здесь возникает вопрос: «Неужели они благодарят нас за это?» Нет, конечно, и когда мы понимаем это, мы все равно уничтожаем их, передавая топор из поколения в поколение, но дело в том, что вместо деревьев под топором оказываются и животные, леса, джунгли. И страшно то, что когда уже некоторые люди начинают понимать других:— под топором оказываются сами люди, семьи, племена и народы, и вместо них строят неживое — высотники, офисы, заводы,
